Фальшивая любовь

Беда, если ребенок родился с инвалидностью. Страшнее вдвойне быть преданным собственными родителями, которые заявляют о своей любви к ребёнку и в то же время стараются избавиться от него.

Общество
Для слабовидящих
  • Очень маленький Маленький Средний Большой Огромный
  • Стандартный Helvetica Segoe Georgia Times

«НИЧЕЙНЫЕ» ДЕТИ

Мише десять лет. Практически всю свою жизнь он провел в сиротских учреждениях для детей-инвалидов. У него синдром Дауна, отягощенный букетом сопутствующих заболеваний. Вид мальчика не вызывает умиления – слабые ноги, шершавые из-за дерматита руки, красный, не чищенный нос, камни на зубах… Миша не умеет самостоятельно ходить – только за руку. Самая большая радость для него – качаться в кресле-качалке или ползком залезть в игрушечный домик и лежать там, свернувшись калачиком.

Мальчик нуждается в консультации отоларинголога и в слуховом аппарате (у него тугоухость), в обследовании окулиста (он плохо видит), а еще в помощи стоматолога и дерматолога. Но показать его специалистам некому. Воспитатели и директор интерната, в котором Миша живет, не могут отвести его к врачам или договориться о лечебной физкультуре. Не имеют на это права, ведь у мальчика есть законные представители – его родители. Нет-нет, Миша вовсе не сирота. У него есть папа, мама и два младших (и абсолютно здоровых) брата. У родителей – трехкомнатная квартира в ипотеке, стабильная работа и среднедушевой доход в размере 60 тысяч рублей. Но Миша родным не нужен. Он не оправдал их надежд, родившись тяжелобольным. И мальчика сдали в интернат. Как ненужную ветошь. Даже любимое кресло-качалку пацану подарили не близкие, а чужие люди-благотворители.
История Миши вовсе не уникальная. Вы только представьте, что почти половина детей, проживающих в интернатах психоневрологического профиля, имеют родителей. То есть юридически они самые что ни на есть домашние мальчики и девочки, у которых есть папы и мамы, не отказавшиеся от них. И в то же время родителями они остаются только на бумаге. А фактически детей-обузу сдают в госучреждения и спокойно живут дальше и пользуются «плюшками», которые дает статус семьи, воспитывающей ребенка-инвалида. Среди них ежемесячная пенсия за ребенка-инвалида, 50-процентная льгота на оплату «коммуналки», плюс президентские 10 тысяч, которые в прошлом и позапрошлом году получали все семьи с несовершеннолетними детьми. А если, как в Мишиной семье, есть еще и другие дети, то это дает право на получение материнского капитала и статуса многодетной семьи, которые тоже имеют целый ряд выплат и мер соцподдержки. Но если родители откажутся от ребенка, они лишатся перечисленных благ.

ИНВАЛИДНОСТЬ КАК ТРУДНАЯ ЖИЗНЕННАЯ СИТУАЦИЯ

О схеме фактического избавления от больного ребенка мы беседуем с исполнительным директором благотворительного фонда «ЕВИТА» Ольгой Шелест, которая помогает детям-сиротам, в том числе и с инвалидностью, обрести семью.

По словам общественницы, виной всему лазейка в законодательстве, которой недобросовестные родители и пользуются. То есть, с одной стороны, российское общество ориентировано на то, чтобы дети росли в семьях, а с другой – есть возможность поместить ребенка с инвалидностью в социальное учреждение. Правда, только на время. Но временный переезд может затянуться на десятилетия и даже на всю жизнь.
Помещают же больных детей в учреждения стационарного типа родители, официально признанные находящимися в трудной жизненной ситуации. В российской практике существует несколько видов оказания социальной помощи таким семьям.

Амбулаторная – специалисты (психолог, социальный работник, логопед, дефектолог) приезжают на дом. Полустационарная – ребенок с утра до вечера находится в реабилитационном центре, занимаясь с медиками и педагогами, а вечером родители забирают его. «Пятидневка» - ребенок пять дней в неделю живет в госучреждении, а на выходные его забирают домой.

Стационарная – дети постоянно живут в социальном учреждении: в доме ребенка, в пансионате или в интернате для детей с инвалидностью.
Если семью признают находящейся в трудной жизненной ситуации и настаивают, чтобы ребенка-инвалида поместили в стационар, система в этом содействует.
Но что подразумевает формулировка «трудная жизненная ситуация»? Как вариант: у семьи нет собственного жилья, они могут быть погорельцами, родители потеряли работу или единственный родитель тяжело заболел. Впрочем, даже само наличие в семье ребенка-инвалида тоже считается трудной жизненной ситуацией. Это значит, что любой гражданин, не желающий воспитывать больного ребенка, может сдать его в госучреждение, но он продолжает считаться его семьей.

– Чем же их ситуация тяжелее ситуаций других семей, которые обращаются в нашу общественную организацию? - недоумевает Ольга Шелест. – Например, мать в одиночку воспитывает тяжелобольную дочку, и днем, и ночью нуждающуюся в санации. Ведь женщина даже поспать толком не может. А многие родители детей-инвалидов не могут выйти на работу, поскольку им не с кем оставить ребенка и они живут только на пособия. Тем не менее они даже не помышляют избавиться от своих детей…

Понятно, что бывают действительно безвыходные ситуации, когда поместить ребенка в стационар – единственно возможный вариант. Например, мать тяжело заболела, нуждается в госпитализации, а заменить ее некому. Но любящие родители, как правило, помощью не злоупотребляют и потом деток обязательно забирают домой. Речь не о них.

НЕТ НИЧЕГО БОЛЕЕ ПОСТОЯННОГО, ЧЕМ ВРЕМЕННОЕ

Но вернемся к алгоритму работы системы. А он таков: обратившись в службу семьи с жалобой на трудности с воспитанием ребенка-инвалида и получив «добро» от органов опеки, родители проходят две специализированные комиссии (которые, к слову, не выезжают на дом, чтобы лично проверить условия проживания, не видят самого ребенка, а только изучают документы) и имеют на руках рекомендацию - временно поместить ребенка в стационар. Временно – это максимум на полгода, в течение которых семья должна выкарабкаться из сложившихся обстоятельств. Но спустя шесть месяцев договор, согласно которому ребенок остается в госучреждении, автоматически продляют. Инициировать его пересмотр имеет право только законный представитель ребенка, то есть родитель. Который, естественно, делать этого не торопится.

Вот так проходят годы, и ребенок до совершеннолетия остается в интернате, в закрытых стенах. Не развивается (ибо развивать его некому), не видит родительской любви и ласки, просто существует как дикий цветочек, поливаемый дождями. А после совершеннолетия перебирается в точно такой же пансионат, только для взрослых.

Имей он статус ребенка-сироты, то имел бы пусть маленький, но все же шанс попасть в приемную семью. Известно, что родительская любовь даже при самой тяжелой инвалидности способна творить чудеса. Бывали случаи, что и лежачие вставали, и неходячие начинали ходить, не говорящие – разговаривать, а необучаемые – учиться. В любящих семьях каждый «тяжелый» ребенок имеет возможность реализовать свой максимум потенциала. А самое главное – быть не «инкубаторским цыпленком», а единственным и неповторимым, дорогим для папы и мамы человечком.

– Мы начали разбираться в правовых казусах и нашли примечание к статье, которая приравнивает все семьи с детьми-инвалидами к разряду находящихся в трудной жизненной ситуации, – разъясняет Ольга Шелест. – Оговорка заключается в следующем: стационарную помощь предлагают в том случае, если семья самостоятельно не может справиться с трудностями, возникшими при воспитании ребенка. Но непонятно, почему ни за полгода, ни за несколько лет родители трудности так и не преодолевают? Тем более что в Самарской области есть огромное количество общественных организаций, помогающих детям с разными видами инвалидности, готовых и посоветовать, и поддержать, и обучить, и утешить? Вполне очевидно, что единственная существующая проблема – это психологическое неприятие ребенка.

Миша – один из таких, отвергнутых.
– Честнее было бы совсем отказаться от мальчика. Но в таком случае его родители не только лишатся льгот и выплат, но и будут обязаны ежемесячно выплачивать 25 процентов от своего дохода в качестве алиментов. Семья к этому не готова, вот и пытается всеми правдами и неправдами отстоять свое право считаться его семьей, - продолжает Ольга.
Общественница встречалась с Мишиными родителями, пыталась достучаться до их сердец, но безрезультатно. На данный момент они согласились лишь раз в неделю забирать ребенка из интерната домой. Но делают это как будто из-под палки, потому что надо.
– Я защищаю от него свою семью: как же мы, как другие наши дети? – оборонялся папа, пытаясь отстоять свое нежелание воспитывать сына. – Почему ему должно быть хорошо, хотя он вообще ничего не понимает, а мы все должны страдать?
В общем, сплошное лицемерие и лукавство. Или же, говоря языком юридическим, попытка уйти от ответственности и получить вторичную выгоду.

НУЖНО ПЕРЕСМОТРЕТЬ САМ ПОДХОД

По словам Ольги Шелест, так происходит, во-первых, из-за многолетней сложившейся практики помещать детей на «временно-постоянное» содержание в госучреждения. А во-вторых, из-за привычки чиновников идти проторенной дорожкой, не пытаясь предложить семьям альтернативу – например, подключить психологов или реабилитологов.
В итоге общественники подготовили ряд предложений и отправили их в региональное правительство. Согласно проекту, каждый случай должны решаться коллегиально, с привлечением к обсуждению представителей общественных организаций. И если из беседы с родителями членам комиссии становится ясно, что дело вовсе не в трудной жизненной ситуации, а в усталости и эмоциональном выгорании, и при этом родители не соглашаются на альтернативные виды помощи, то ребенка поместят в пансионат. Но ровно на полгода. Родителей на данный период следует ограничить в правах, чтобы они не могли пользоваться льготами. И если по истечении шести месяцев ребенка не забирают в семью, родителей лишают родительских прав. Такой подход кажется более честным, а мотивы семьи очевидными.
Кроме того, общественники предложили на базе средних школ и детских садиков открывать группы для детей с инвалидностью, где они могли бы социализироваться и учиться, а при детских интернатах и пансионатах – группы дневного пребывания, куда мамы привозили бы ребят на день или на несколько часов. И родителям передышка, и деткам интересно – лучше, чем в закрытом помещении годами сидеть.

Марина ГОНЧАРЕНКО

Ольга Шелест, директор благотворительного фонда «ЕВИТА»:
– К счастью, случай с Мишей не является общей тенденцией. В Самарской области из 11 тысячи «родительских» детей-инвалидов только 150 находятся в пансионатах. То есть 99 процентов родителей любят и самостоятельно воспитывают своих деток. И лишь малая толика пытается избавиться от обузы, но при этом хочет иметь льготы. Однако содержит «стационарного» ребенка – кормит, поит, одевает, - государство. На каждого подопечного интерната из бюджета выделяют десятки тысяч рублей в месяц. Получается, что государство и дитё за свой счет растит, и пособие нерадивым папашам и мамашам выплачивает. А горе-родители деньги получают, но абсолютно ничего не делают для ребенка.

Марина Тарасова, главный консультант аппарата уполномоченного по правам ребенка в Самарской области:
– Проблема действительно существует. Сейчас в Самарской области уже используется коллегиальный формат принятия решения о помещении ребенка-инвалида в стационар. Но, на мой взгляд, требуется более четкое нормативное регулирование. В заключаемом с родителями трехстороннем соглашении должен быть закреплен перечень их обязанностей на время нахождения ребенка в пансионате. Каждая семья – это своя трудная жизненная ситуация, требующая индивидуального, деликатного и глубоко профессионального подхода. При принятии решения в приоритете должны быть законные права и интересы несовершеннолетнего.