Социология – наука молодая, она зародилась в первой половине XIX века на стыке философии, истории и других дисциплин, исследующих общество. Работы Огюста Конта, Эмиля Дюркгейма, Герберта Спенсера и других основоположников социологии были предметом дискуссий в том числе и российских ученых, и интеллигенции, а имена Николая Данилевского, Максима Ковалевского, Питирима Сорокина по праву заняли свои места в ряду выдающихся мыслителей в этой области.
Однако первые факультеты социологии в Московском и Ленинградском университетах открылись только в 1987 году. Спустя два года, в 1989 году, на историческом факультете Самарского госуниверситета было создано отделение социологии, которое через четыре года стало полноценным факультетом. И наша сегодняшняя собеседница была одной из тех, кто стоял у его истоков, воспитав за это время уже не одно поколение ученых, педагогов и исследователей.
ЗНАНИЕ ОБ ОБЩЕСТВЕ
О том, что представляет собой такая наука, как социология, мы спросили профессора Самарского национального исследовательского университета имени академика Королёва, доктора социологических наук, эксперта в области эмпирической социологии Анну Готлиб.
– Самое правильное и простое определение: социология – это знание о том обществе, в котором мы живем, – поясняет Анна Семёновна. – Это не история о прошлом, не только прогнозирование будущего, это прежде всего о сегодняшней ситуации, о тех явлениях, которые в обществе происходят. Конечно, каждый имеет свои представления, но социология стремится получить знания научные – более точные, правильные, достоверные, особенно о тех явлениях, которые тревожат, вызывают опасения. Иногда проблемы не столь очевидны для всех, скрытые, латентные, но на то социолог и представитель научного знания, чтобы выявить и обратить внимание общества на них.
Поэтому социология нужна не только коллегам по цеху – знание об обществе важно прежде всего для людей, которые в нем живут. И все чаще на передний план выходит проект публичной социологии, когда от социолога требуется после проведения исследования рассказать о его результатах понятным, доступным людям языком.
– Кем чаще востребованы социологические исследования?
– Демократическая власть стремится знать, что хочет народ, чем он доволен и недоволен, чтобы выстраивать свою политику, ориентируясь и на мнения людей. Например, в 1990-е годы большое значение имели электоральные исследования. Сегодня потребность в них, к сожалению, значительно меньше. И, конечно, социология востребована маркетингом, чтобы организовывать производство тех или иных товаров с учетом запросов потребителей, ведь это гарантия того, что товар купят.
КАК ИЗМЕРИТЬ ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ?
– А что есть для социолога народ, что есть общество? Оно ведь разнородное.
– В социологии термин «народ» не работает. Конечно, общество должно быть солидарным в каких-то важных вещах, но по большей части люди, живущие в государстве, по-разному смотрят на те или иные явления. И это нормально, ведь мы все разные. Поэтому социология опирается только на представления о том, что есть различные группы, слои общества: молодые и пожилые, богатые и бедные, многодетные и не имеющие детей, мужчины и женщины, люди с высшим и средним образованием и так далее.
Любое социологическое исследование – это обязательно сравнение того, как смотрят на то или иное явление представители разных социальных групп. Иногда мы видим совпадения, иногда его нет или оно совпадает лишь частично. Анализируя данные, мы стараемся найти причинно-следственные связи, доказать математически с помощью специальных инструментов и, конечно, компьютерных программ, какие явления в обществе выступают факторами происходящих процессов. Ведь социолог имеет право только на тот вывод, который нашел свое подтверждение в социологическом исследовании.
– Но и в одних и тех же группах бывают серьезные расхождения на уровне индивидуумов...
– Совершенно верно. Поэтому социологи конструируют шкалы, которые позволяют измерить, казалось бы, далекие от измерения социальные характеристики – отношение студентов к учебе, к своей стране, к городу, удовлетворенность качеством медицинских услуг, политическую активность и многие другие. Например: удовлетворенность может быть очень высокая, скорее высокая, средняя, низкая, очень низкая. Такие и другие шкалы ложатся в основу опросника, который используют при анкетировании или интервью.
Мы не подходим с опросом к случайным встречным на улице. Есть разные способы создания выборочной совокупности, заимствованные из статистики. Когда, например, из миллионного города мы отбираем тысячу человек, в которой представлены все слои населения. Конечно, лучше, когда есть правильная база данных жителей города или области, но с этим немало сложностей, поэтому чаще приходится использовать квотный отбор. На сайте областного комитета статистики регулярно публикуют сведения о населении Самарской области: сколько мужчин и женщин в городе и области, как население распределено по возрасту и образованию. В своей выборке мы учитываем процентное соотношение этих групп. Так, если в городе, например, шестьдесят процентов женщин и сорок процентов мужчин, то и в нашей тысяче должно быть так же.
Выборка, если она правильно сделана, представляет собой модель общества: есть в социологии красивое слово «репрезентативность», которое как раз «схватывает» это ее свойство. Социолог в рамках такого отбора должен опросить определенное число людей с заданными признаками. Конечно, бывает непросто, потому что, когда стучишься в квартиру со словами «Здравствуйте, мы проводим социологический опрос, машина вас выбрала», люди не всегда готовы общаться, иногда приходится беседовать и через дверь, и через цепочку. И это понятно. Если в советское время удостоверение интервьюера было железной гарантией, что имеешь дело не с мошенником, то сейчас напечатать можно что угодно.
– Какие темы исследований вас больше привлекают?
– В последние годы я вместе с коллегами занималась исследованиями в области социологии медицины. Так, например, в рамках гранта Российского фонда фундаментальных исследований (руководитель - профессор В.Л.Лехциер) мы с коллегами изучали решения, которые принимают врачи: как, на основании чего они делают выводы, ставят диагноз, назначают те или иные лабораторные исследования.
Оказалось, что одной из причин неправильных решений часто становятся финансовые возможности городских поликлиник. Например, не каждая поликлиника может делать все сложные анализы, и в этом случае вас должны направить в другое медучреждение и заплатить за вас деньги. Но, учитывая, что платить за дорогие исследования могут (хотят) не все медицинские организации, то нередко это стараются переложить на больного, предлагают ему сделать их за свой счет. Но опять же больному человеку это часто не по карману, поэтому он просто не делает этот анализ. Это означает, что в ситуации недодиагностики существует принципиальная возможность постановки врачом неправильного диагноза. Печальные последствия такого решения понятны … Также мы изучали, какие решения принимают сами больные с хроническими заболеваниями. Ходят ли они к врачам или, отчаявшись, обращаются к народной медицине, к целителям, занимаются самолечением.
Было у нас исследование и о цифровизации образования, о создании онлайн-курсов и об отношении к этому преподавателей вузов Самары. Мне самой нравится такой формат преподавания. ведь современные программы позволяют поддерживать обратную связь с аудиторией, вести диалог со студентами. Это позволило не прерывать учебный процесс даже во время пандемии коронавируса, когда бывало, что в той или иной студенческой группе заболевали почти все студенты.
ЛЮБИТЬ СВОЮ ПРОФЕССИЮ
На факультете социологии в Самарском университете имени Королёва Анна Семеновна Готлиб преподает более тридцати лет, и шестнадцать лет она возглавляла кафедру методологии социологических и маркетинговых исследований. Поэтому нельзя было не задать вопрос, что она как наставник старается передать студентам помимо научного подхода и исследовательских технологий.
– Я хочу быть с ними честной, – ответила Анна Семеновна. – Я часто говорю то, что думаю, даже если мое мнение по душе не всем. Хочу, чтобы мои ученики были профессионалами, любили дело, которое выбрали. Помню студентку, которая сказала, что ей неинтересно заниматься социологией, на самом деле она любит рисовать и хотела бы стать архитектором.
Девочка думала, что я буду ее ругать, но я ей ответила, что хорошо ее понимаю. Говорю: бегите отсюда, идите рисовать, идите в архитектурный. Может, она станет талантливым архитектором, построит что-то приличное вместо типовых «коробок». Ведь профессия – это большая часть нашей жизни, поэтому, если она тебе не в радость, надо ее менять. Я поменяла и считаю, что это было правильно.
– Как это получилось?
– Я хотела стать филологом – выросла в семье, где любили книги, и училась очень хорошо, любила писать сочинения. Мы жили в маленьком городке в Туркмении, и я после школы планировала поступать в Московский государственный университет, на филфак. Но поскольку в то время в крупных вузах был негласный запрет принимать евреев, стало понятно, что в МГУ мне не учиться. А в Куйбышеве у нас жили родственники, которые предложили приехать к ним, и я поступила в политехнический институт, на электротехнический факультет, ведь инженеру всегда найдется работа. Защитила диплом на отлично, но чувствовала, что это не мое, и, когда меня распределили в Свердловск, поступила там на филфак, на вечернее отделение.
Потом вернулась в Куйбышев, вышла замуж, работала в проектном институте. И однажды встретила Евгения Фомича Молевича. Это известный ученый, которого многие знают, он вел у нас, в политехническом, дискуссионный клуб. Евгений Фомич пригласил меня в социологическую лабораторию, которую организовал при кафедре философии в политехническом институте.
Это была первая такая лаборатория в Поволжье, которая просуществовала до 1989 года. Мы занимались исследованиями на заводах, выступали перед менеджментом заводов с результатами, и им было очень интересно.
Потому что если ты руководитель, но в тебе нет гуманитарной жилки, ты видишь на предприятии технологии, материальные ресурсы, экономическую эффективность, но не видишь людей с их мотивами, желаниями, потребностями, оценками. А ведь от того, как выстраиваются отношения с людьми, многое зависит. И потому, мне кажется, эти руководители были самыми преданными слушателями. У них была колоссальная мотивация, они хотели знать как можно больше, задавали вопросы, и этот период работы со взрослыми, зрелыми людьми я считаю одним из самых важных и ценных для своего становления в профессии.
В КРУГУ СЕМЬИ
– Расскажите о ваших родных и близких.
– Мой отец, Семен Борисович Готлиб, был участником революции. Он был старшим сыном в зажиточной крестьянской семье в Литве, хорошо учился в Виленской гимназии, но в шестнадцать лет заразился революционной идеей и уехал в Россию. Вступил в РСДРП, потом был комиссаром на Гражданской войне, занимал видные должности в правительстве советской страны. У него была хорошая квартира в Москве, жена, сын, однако в 1937 году его репрессировали, выслали в Туркмению, в маленький городок Ташауз. Жена не захотела приехать к нему, и через некоторое время он познакомился с моей мамой, которая попала туда в эвакуацию из Бессарабии.
Вскоре они поженились, через год родилась я, а уже через два года, в 1947-м, отец как бывший ссыльный попал во вторую волну репрессий, отсидел семь лет в особом политическом лагере в Спасске Карагандинской области. Пока он был там, мамин брат забрал нас в Куйбышев. Когда в 1954-м отца освободили, мы вернулись к нему в Туркмению. В хрущевскую оттепель отца реабилитировали, восстановили в партии, он даже получил орден Красной Звезды, стал персональным пенсионером республиканского значения.
Со своим мужем, Леонидом Яковлевичем Лехциером, я училась в одной студенческой группе, у нас двое детей. Старший сын – Виталий Лехциер, профессор Самарского университета, доктор философских наук, поэт, лауреат премии Андрея Белого, литературный критик. А дочь Инна окончила университет Наяновой, возглавляла филиал американской компании по подбору персонала в Самаре, стажировалась в Англии по президентской программе. Сейчас живет во Франции, вышла замуж за французского коллегу.
У меня замечательные внуки. Старшая Элина очень творческий человек, окончила наш университет, преподаватель английского языка. А с младшими, которые сейчас в Европе, мы много общаемся по Вайберу. Я хочу, чтобы они не отрывались от родной культуры, читали, смотрели фильмы, в том числе и на русском. Часто посылаю им книги, ведь и мой отец постоянно читал, и для меня это очень важная часть моей жизни. Мне жаль тратить время на развлекательную литературу, я люблю сложные книги, требующие усилий. Хочется, чтобы и мои внуки выросли читающими людьми, хотя это довольно трудно сделать в наш цифровой век.
Беседовала Надежда ЛОКТЕВА.