Где его можно повстречать? Да хотя бы вот здесь, на улице Севастопольской. В библиотеке №23.
Воздух, где летают духи
Среди недели здесь собрались жители Безымянки – послушать музыку и поэтическое слово. Бунин, Рахманинов, Бетховен, Глиэр… И когда кончаются слова высокой поэзии, заполняет читальный зал голос виолончели – такой же высокий, будто льющийся с неизмеримых человеком высот. Высот Духа… Так чувствует музыку сам исполнитель – Ангелов. Так звучит его виолончель, трепетно окруженная фортепианным сопровождением Татьяны Дубовик. Но если, «полюбив, мы умираем», то к земным чувствам нас возвращают жизнелюбивые гитары. И опять – Ангелов! И с ним – ученик его Илья Еськин и добрый товарищ Николай Медницкий.
«Воздух, где летают духи», – говорит о своем ощущении музыки Николай Николаевич. А может, это его душа летает в эти минуты в воздухе и дарит тому, кто слышит ее, минуты блаженства…
Откуда взялся в библиотеке этот легкий человек в концертном фраке, с виолончелью, которой больше ста лет? Который убежден, что музыка – выражение человеческого духа. А сам дух где хочет, там и творит свою вечную музыку. Струна всего лишь издает звук. А слушаем мы собственные чувства, заложенные в нас Творцом. Может, он, Ангелов, не совсем земной и заблудился в нашей будничной, прагматичной и мрачноватой жизни? Или перепутал улицу, город и век?..
Сберечь корни и обрести крылья
Нет, родился он аккурат в середине XX века в бараке за Самаркой, построенном пленными немцами. Ходил в заводской детсад и там впервые услышал волшебное слово «музыкант» и завороженно смотрел, как мимо проходила девочка с футляром в руках. Маленький Ангелов не очень представлял, как выглядит скрипка, но чувствовал: там – музыка!
В пять лет он впервые стал счастливым: обрел собственный инструмент! Отец натянул на палку струну – проволоку. А шпилькой можно было ее дергать, и она звучала. Полонез Огиньского (у отца были пластинки) и рассказ «Янко-музыкант» Сенкевича вызывали у мальчишки слезы…
А на дворе была всего лишь середина 1950-х. И отец Николай Дмитриевич – фронтовик, командир полковой разведки, кавалер ордена Славы – носил в теле тридцать осколков. Фашистский снаряд угодил точно в окоп, погибли все, кроме него… После госпиталей оказался у родителей в Куйбышеве. А рядом с огородом Ангеловых работали пленные немцы. И он, хромая на раненую ногу, приносил им огурцы, помидоры. Соседи не понимали: ты что, Николай?! А у отца к недавним врагам ненависти не было. Жалел он их. Да и дед Дмитрий Михайлович, человек верующий, провожая сына на фронт, напутствовал: «Ты уж старайся не убивать людей…»
И если музыка маленького Николая как будто окрыляла, возвышала, то близость отца укореняла его в жизнестоянии, укрепляла дух. На день рождения в первом классе отец протянул ему книжку «Страшное ущелье». Со значением: чтобы сын ничего не боялся, шел по жизни прямо, не склоняя головы. Тогда собрался у Ангеловых весь класс. Первая учительница Зинаида Федоровна подарила маленькую статуэтку лыжника. Это был последний год жизни Ангелова-старшего. В 33 года Николая Дмитриевича не стало. Сказались фронтовые ранения.
«Что отец успел дать, то – на всю жизнь, – задумывается сегодня, спустя шестьдесят с лишним лет, Николай Николаевич. – Как-то пожаловался я ему на соседского мальчишку. Папа вроде как возмутился: «Вот ведь безотцовщина!» и тут же спохватился: «Прости меня, господи!»
Тот день рождения в первом классе светит нашему Ангелову как душевный маяк. И ходит Николай Николаевич по салонам-лавкам в поисках статуэтки лыжника – чтобы как та была, из скромного достатком, но безмерно счастливого детства. Когда рядом – папа…
«И жизнь, и слёзы, и любовь…»
Ангелов – человек Безымянки. Не как принято было считать в советское время – рабочей окраины, а Безымянки культурной, даже превосходящей по своему уровню купечески-мещанскую Самару. В этом – ее наследство эвакуации, когда сюда в 1941-м прибыли образованные специалисты из Москвы, Воронежа. Многие остались здесь на всю жизнь. И их представления об искусстве, эстетические вкусы, сформированные столичными театрами, музеями, консерваторскими концертами, укоренились на восприимчивой волжской земле.
С Николаем Николаевичем наш разговор о музыке, о жизни, о вечном и сиюминутном начался в библиотеке на улице Севастопольской, а продолжился в музыкальной школе №4 на Краснодонской. Здесь преподает по классу гитары Ангелов. Только другой – младший. Сын Дмитрий. А Ангелов-старший в 1957 году, в семь лет, пришел сюда учиться играть на скрипке. Начинал-то с гитары. В клубе «Мир». У Анатолия Петровича Агапова. Тот и подсказал маме Анне Алексеевне: «Способный мальчик». В школе первым педагогом стала Лидия Александровна Айденгляну. Передала Николая из своих рук в руки Семена Семеновича Катсона – концертмейстера симфонического оркестра филармонии.
«Это были мои «отцы», которые вели меня по жизни», – поименно называет сегодня Николай Николаевич своих учителей. И вот ведь что творит дух, присущий Ангелову: волна его благодарности заставляет вспомнить добрым словом и наших учителей – пусть учили они нас не музыке, а швейному делу или столярному ремеслу… Это тоже дар – превозносить людей, что повстречались тебе в жизни. И нам бы – толику этого ангеловского дара…
Только Ангелов – он не ангел во плоти. В десятом классе так задурил, что исключили из школы! Тут тебе и поклонение «Битлз», и хиппование, и знакомство с окрестной шпаной в лице Жени Пятака… Однако исключение из школы отрезвило. В восемнадцать лет стал в знаменитом ДК металлургов учить детей и взрослых игре на гитаре. А через год по конкурсу был принят в симфонический оркестр филармонии. Первый выход на сцену с оркестром – как первая любовь… Для молодого музыканта это был концерт для виолончели с оркестром Эдуарда Лало. «Первая часть», – педантично уточняет Николай Николаевич.
Работа в оркестре, в оперном театре – это было зарождение диалога Ангелова с музыкой, являющей собой Дух. «Были исполнители, которые не занимались, но играли божественно. У Ростроповича после перелома неправильно стояла рука. Ну и что?! – Николай Николаевич снова и снова возвращается к тому постулату искусства, что исповедует всю жизнь. – Пальцы могут бегать как угодно, но оторванные от Духа, они беспомощны. Вечной музыке не нужны инструменты. Она – сама по себе. Звук – всего лишь способ, средство – то, что вызывает в нас чувство. Это – область не ума, а царства Божия…»
Дух Лебедяни на площади Кирова
Есть за Дворцом культуры имени Литвинова неброский храм. Освящен в память святого преподобного Силуана Афонского. Вот уже три года служит здесь алтарником Николай Николаевич Ангелов. Запах ладана помнился с детства, как и бабушки Марии Николаевны скромные иконки, и знакомая ее монахиня Анна. В молодости дружил с художниками Григорием Зингером, Виктором Панидовым, Вадимом Сушко. И эти люди незримым образом связывали с христианской живописью, потому как, убежден Николай Николаевич, все европейское искусство христосоцентрично, как и сама Европа.
Однако совсем недавно духовный путь привел его в храм Силуана Афонского. Все было просто. Женщина, помогавшая батюшке, попросила Николая Николаевича помочь. Зашел в алтарь, надел стихарь… Теперь поет на клиросе и служит. Не по распорядку, а когда душа велит. И это служение связывает его с истоками рода своего: Силуан Афонский родом из Лебедянского уезда, крестьянствовал там в одно время с дедом Ангелова Дмитрием Михайловичем. Да и прадед Михаил Григорьевич еще здравствовал в ту пору. Так что служение в храме для Ангелова еще и исполнение корневых заветов рода своего.
«Он красоту от смерти уносил»
Как встретил нынче Ангелов Рождество? Конечно, как положено, в храме на литургии. А днем собрался ансамбль гитаристов «Резонанс», с 1977 года ведомый Ангеловым, и в шесть гитар часа четыре играли для душевной радости. И ждала своей очереди виолончель – работы мастера Тимофея Подгорного. Несмотря на свой столетний возраст, она всегда готова в руках Ангелова дивным неземным звучанием открыть слушателям душу маэстро. И скромно – беззвучно – в эти часы вели себя банджо и саксофон, флейта и трещотки, совсем не надеясь, что успеет их взять в руки владелец, которому они всегда готовы служить верой и правдой.
Но непременно наступит и их черед, ведь не проходит недели, чтобы Ангелова не ждали где-нибудь на Безымянке – в библиотеке, в клубе. Жить со скоростью час в минуту, как привык Николай Николаевич, не дают только карантинные ограничения. Но они – временны, и им непременно наступит конец. В отличие от музыки, которая вечна, потому как дарована Творцом. И ее он по-ангельски бережет. Для будущего. Для тех, кто придет в этот мир, чтобы поклоняться музыке и творить ее, и дарить ее – щедро, с душевной радостью, как безымянский Ангелов.
Нина Алпатова
